После того как долгие годы Каддафи отказывался от истории, ливийцы обнаружили в настоящем свое собственное прошлое, как фундамент для своего будущего.
Бронзовая статуя, которой мстил Каддафи, лежит на спине в деревянном ящике в темноте запасника музея. Септимий Север его имя. Около 300 г после Рождества Христова был рожден Либир, который восемнадцать лет спустя стал правителем Римской Империи Септимием Севером. Его место рождения Лептис Магна, торговый город в ста тридцати километрах на восток от современного Триполи, который не был под властью Рима. 1700 лет спустя, после смерти правителя, когда Ливия была Итальянской колонией, ему был установлен памятник: импозантный мужчина с бородой и факелом в правой руке. В 1933 году памятник получил почетное место на площади в Триполи (настоящее название Площадь Мучеников). Там памятник стоял полвека, пока Каддафи решил иначе.
«Поскольку статуя была уникальной, ей нечего было опасаться кары Каддафи, что позволило ей послужить рупором оппозиции», рассказывает Хафед Вальда, ливийский профессор археологии из Королевского колледжа в Лондоне. «Люди каждый день спрашивали: «Что сказал сегодня Септимий Север?» – Это было для Каддафи как кость в горле, поэтому он велел отвезти Септимия Севера на свалку. Но жители Лептис Магны его спасли и тайно перенесли назад в город. Там я его и встретил, в деревянном ящике, ожидающим, чем станет новая Ливия».
Каддафи по праву связывал статую с угрозой, потому как Септимий Север формировал болезненные воспоминания с Ливийскими Торжественными Днями. Когда это был регион с процветающей торговлей и экономикой, который был далеко не изолированным от всего мира морем. Ливия, с ее тысяча восемьсот километровой береговой полосой, веками была ареной для торговли, искусства и непреодолимого стремления к социальным улучшениям. Регион трех городов Триполитании – Лептис Магна, Сабрата и Эя – был для Римской империи житницей и оливковым садом.
ПЕРЕЖИТКИ СЛАВЫ. Лептис Магна, один из самых больших и наиболее хорошо сохранившихся городов в мире, оставшихся после Римской империи, расцветший во времена императора Септимия Севера. Со своим театром, форумом (прямо сверху) и рынком Лептис Магна выделялась в короне Рима. Каддафи считал подобные античные города символом западного империализма.
Но Каддафи не сделал ничего с благословением Ливии данным Богом: ни с расположением Ливии вблизи Италии и Греции, что можно было использовать как плацдарм для связи Европы и Африки; ни с легко управляемым населением (около семи миллионов человек на территории превосходящей Италию в шесть раз); ни с неизмеримыми запасами нефти. Каддафи задушил все попытки обновления и свободы выражения мнения. Для школьников, которые должны были заучивать наизусть «Зеленую книгу» Каддафи с ее запутанными идеями, история их родины состояла из двух глав: черные дни под игом мирового империализма и дни величия под руководством Брата-Лидера.
ГАВАНЬ В МИР. Руины природной гавани Лептис Магна опустели.
На сегодня диктатор мертв и похоронен, и страна должна придумать себя заново. «Поиски прохода к новому уже начаты. Эта фаза во многих отношениях гораздо более опасна, чем война», рассуждает Вальда. Тысячи сторонников Каддафи сидят в ожидании в битком набитых временных тюрьмах, когда же начнется преобразование уголовного права и завершится судопроизводство. На сегодня можно увидеть меньше оружия, чем во время войны, но это происходит только за счет того, что сотни тысяч его обладателей проявляют благоразумие и его не афишируют. За пределами городов дороги едва ли могут контролироваться (несмотря на посты контроля суваров, которые раньше были повстанцами). Границы между Востоком и Югом были наполнены эмигрантами. Некоторые ближайшие сподвижники Каддафи все еще разгуливают на свободе, такие как его жена и некоторые его дети. А различные новые министры уже заняты тем, чтобы набить свои карманы.
Террористическая атака в сентябре на американское консульство в Бенгази сделала понятным, что страна до сих пор не находится в зоне безопасности. Демократически выбранный Всеобщий Национальный Конгресс составил новую Конституцию. И в Триполи большей частью спокойно. На Площади Мучеников, в сердце города, арены интенсивных обстрелов во время революции, пара мотоциклистов крутит шумные круги вокруг нового детского аттракциона. На южной части площади уличные торговцы продают вразнос новые газеты, которые стали выпускаться после революции. На восточной стороне десятки людей под болтовню наслаждаются кофе и круассанами на террасе кафе, где бурлит жизнь, у подножия Оттоманской часовой башни. В районе повсюду развеваются красно-черно-зеленые ливийские флаги, которые при Каддафи были на протяжении сорока двух лет запрещены, потому что они напоминали о свергнутом с престола короле Идрисе. Постеры и билборды показывают изображение погибших повстанцев с текстом «Мы погибли за свободную Ливию – следи, чтобы она оставалась свободной» и «Сдайте все оружие!»
ОПЛОТ ИЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ. Лошади могут свободно перемещаться по 2500-летнему храму Зевса в Киренах. Развалинами, мировым культурным наследием, долгое время пренебрегали, но в настоящее время они охраняются и изучаются археологами.
Хотя бурные времена все еще не прошли, у ливийцев присутствует почти детское нетерпение увидеть часть свободного мира. «В 1951 году мы получили независимость и встали с колен», рассказывает перешедший восьмидесятилетие Салахеддин Сури, профессор Центра, работающий для Национального архива и Исторического Исследования. «Для этого молодежь отдала свою кровь. В то время народные вожди меня не интересовали. Но сейчас я все это изучаю в первую очередь».
Но демонстрация предлагает намного меньше, чем ожидаемая отчетливая уверенность. Потому что восстановление страны, как должен признать Сури, начинается с нуля. Атака на посольство в сентябре умерила надежду на стабилизацию и надежное управление страной. Тридцать тысяч ливийцев, которые протестовали против ополчения десять дней спустя, тоже форма индикации для будущего страны. И почти так же как статуя в деревянном ящике, страна ждет будущего, которое наступит.
Когда в феврале 2011 года революция достигла торгового города Мисрата, Омар сказал своей семье: «Я снимаю свою униформу и иду драться против Каддафи». «Но ты ж работаешь в полиции Каддафи!» — воскликнула его жена: «Никто не будет тебе доверять. И если революция потерпит поражение? Что тогда?»
Его младший сын волновался. Только старший сын был полон восхищения и пошел бороться вместе со своим отцом, он был убит, ему едва исполнилось 23 года. Юные повстанцы, вставшие под крыло командира полиции, не имели никакого боевого опыта. Первоначально они не владели никаким видом оружия, у них были только камни и коктейли Молотова. Когда они однажды захватили в качестве добычи огнестрельное оружие у мертвых солдат, Альбера дал им пару уроков стрельбы. Под видом повстанцев так же находили себя преступники, которых Альбера когда-то собственноручно арестовывал. Он был счастлив, что они присоединились, потому что были более закаленными, чем другие, а они, спустя какое-то время, считали его, в свою очередь, полноправным повстанцем.
КАРТИНЫ ПРОШЛОГО. Мозаика 1800 года тщательно очищается итальянскими и ливийскими реставраторами на вилле Силин, римского дома недалеко от Лептис Магны. Легко повреждаемые мозаики были хорошо защищены толстым слоем песка дюн.
Жителям Мисраты через три месяца удалось положить конец блокаде города правительственными войсками. Это сражение имело решающее значение для хода революции, хотя за третий по величине город Ливии пришлось заплатить слишком высокую цену. После всего Альбера снова надел свою униформу, потому как он тридцать четыре года ее носил при Каддафи. Сейчас он главный шериф Мисраты и он хочет отрегулировать восприятие у граждан полиции: они должны ассоциировать полицейскую униформу не с коррупцией и криминалитетом, а с защитой. Молодежь должна иметь мечту когда-либо надеть униформу как символ достоинства и чести. Новый шеф не имеет иллюзий. Ему пятьдесят восемь лет и он хорошо понимает настоящее: построение доверия является вопросом терпения, особенно после такого длительного периода, в течение которого около трех четвертей полиции было поражено коррупцией.
Что делает его работу сложной, так это то, что он не является главой реальной силы в Мисрате. «Сувары, в конечном счете, начальники в городе», — соглашается он. Полицейские документы во время войны были потеряны, в руках молодежи находится оружие, которым они научились пользоваться во время революции. «Они были храбрые бойцы, но они не были готовы к тому, чтобы отдать руководство. Большинство из них искренние, но они находятся также среди тех, кто может на них оказать влияние. Это делает ситуацию довольно опасной».
Эта ситуация вызывает озабоченность и имеет далеко идущие последствия. Давиды, которые посредством хорошо нацеленной пращи, убили Голиафа, имеют на сегодня власть в королевстве и не имеют плана передачи власти новому исполину. Они так же не имеют настроя сдать все захваченное оружие. И они совершенно не настроены примирительно. Потому как есть еще сторонники Каддафи, которые незаметно живут среди остальных. Около сорока километров от Мисраты лежит рабочий город Таварга, откуда правительство осуществляло ожесточенный обстрел Мисраты.
В ПОДВЕШЕННОМ СОСТОЯНИИ. Сторонники Каддафи в настоящее время находятся в ливийских тюрьмах.
Каддафи пробовал при помощи популяристической риторики и правительственной агитации ограничить власть городов, которые он воспринимал как угрозу. Он умасливал жителей Таварги, где жили преимущественно чернокожие жители, выходцы из стран к югу от Сахары. Благодаря этой стратегии «разделяй и властвуй» во все города, племена и этнические группы пришло противостояние друг другу, через разграничительную линию, которая во время революции изменилась в передовую линию.
Такие местечки как Рикдалин и Аль-Джюмаил внезапно стали базой для сторонников Каддафи, которые осадили большее, чем они по размерам, поселение Зувара. Город Аз Зинтан был осажден из Аль-Аванья, деревни Машашиястан. В Гхадамесе берберами-туарегами из лагеря Каддафи было подавлено восстание оппозиции. Правительственные войска, которые продвинулись до Мисраты, получили поддержку добровольцев из Таверги, у которых их собственные земляки были перебиты и их женщины изнасилованы.
В Мисрате правит все еще большая ярость в связи с насилием против женщин. Здесь циркулируют стихийные цифры (50 изнасилованных? 400? 1080? 8600?), которые опровергаются лагерем в Таверги (здесь не был никто изнасилован, обвинения – расистская ложь). Но одно утверждение все-таки правда: Таверга на сегодня город-сказка. Каждый житель был изгнан и почти все дома разрушены жителями Мисраты. Тридцать тысяч человек из Таверги почти все сидели в приемных лагерях, преимущественно в Бенгази или Триполи. В Таверге были видны только разрушенные дома и оставленные улицы с артиллерийскими гильзами, оставленные лохмотья и изголодавшийся кот. Подступы строго охранялись ополчением из Мисраты. Никто не мог вернуться назад в Тавергу.
ВЕКОВАЯ АРХИТЕКТУРА. На протяжении многих веков эти дома из глины, кирпичей и пальмового дерева прилегали друг к другу в Гхадамесе, городе-оазисе в Сахаре, который существовал еще до римских времен. Через специальные дорожки на крышах женщины, невидимые мужчинами, переходил из одного дома в друго.
Люди в Мисраты не чувстсвуют ничего, чтобы заключить мир. «Мы можем получить мужчин, которые изнасиловали и убили наших женщин?» — говорит Маброук Мисурати, крупный купец голосом, дрожащим от злобы. «Так не пройдет! Примирение – это задача нового правительства, которое должно судить преступников. Только тогда имеет смысл говорить о возвращении».
Это мстительное поведение рождает новую заботу шефа полиции. «Мы не можем всех из Таверги стричь под одну гребенку», — говорит Альбера. «Невозможно покарать целую группу населения, как это делал Каддафи. Мы должны действовать в рамках закона. Так положено, потому как это новая Ливия».
Но новая Ливия находится в стадии разработки. Главный шериф сформировал совет безопасности из самых толковых ополченцев и провел инвентаризацию их оружия. «Мы должны получить контроль за делами», — говорит он. «Очень много инцидентов, связанных с огнестрельным оружием, которые иногда приводят к несчастьям. Например, два наездника, стреляющие ради веселья на свадьбе, показывали, какие они мачо. Или же ездит много машин без номерных знаков. Или слишком много преступников, которые в хаос революции были отпущены на свободу. Но с другой стороны все они смело сражались. И вот что с этим со всем делать?»
Очень много молодежи использует наркотики. И шеф это хорошо понимает. «После всего того, что они последнее время пережили, им нужна психологическая помощь», — говорит Альбера. «Надо честно смотреть на ситуацию нам всем. Возьмите моего семнадцатилетнего сына, который увидел своего старшего брата рядом с собой мертвым на земле».
Но как народ сможет сам уладить свои проблемы? Ученики в Мисрате, которые ранее должны были учить на память «Зеленую книгу», на сегодня должны полностью отказаться от этого ранее уважаемого автора. «Целый период Каддафи вычеркнут из учебников», — говорит учительница из Мисраты. «Его имя более не упоминается. Мы зарыли его в землю».
ЮНЫЕ ВЫЖИВШИЕ. Фатима Шетван (5) от Мисраты завернулась в трехцветный флаг новой Ливии. Многие дети потеряли родителей во время осады города.
Все еще видны следы значительного прошлого Ливии. Старые крепости и поселения использовали с пользой сухой климат, незначительную урбанизацию, суеверный страх нарушить покой мертвых и широкую доступность вечного средства консервации — песка. На западном побережье лежит Лептис Магна, одна из привлекательных Романских находок археологии в мире, с триумфальной аркой, большой площадью, улицами с колоннами, которые были свидетелями интенсивной городской жизни. Это поселение было великолепно, в те времена, когда здесь лежал мрамор, который позже был вывезен французами для постройки Версаля, и в те времена, когда здесь на своих местах стояли монументальные изображения римских императоров: Клавдия, Германия, Адриана и Марка Аврелия.
Далее на запад лежит Сабрата, когда-то большой торговый город, с царственным театром, построенным из песчаника в конце второго века нашей эры. Муссолини считал Сабрату особенным символом мощи Рима и заставил отреставрировать театр, который с 365 года лежал в руинах. После открытия в 1937 году, в присутствии Дуче был проставлен «Царь Эдип». Ливийские политики, как стало известно, должны были аплодировать до крови на ладонях по приказу итальянского лидера.
На востоке Ливии лежит старейший соперник Римской империи, ныне археологический памятник, греческий бастион Кирена, который в древности превратился в один из крупнейших производителей зерна. Руины амфитеатра и могущественного 2500 лет назад храма Зевса напоминают о временах богатства и плодородия. После веков иностранного господства в Ливии, она была захвачена бедуинскими племенами. Они принесли с собой ислам, религиозную культуру, которая выстоит среди всех остальных и будет главенствующей, переживя Османское, Итальянское, Британское и Американское господство, нефтяные транснациональные корпорации и поддерживаемые Западом монархии.
ДЛЯ ГРАБЕЖА. В оставленной казарме около Аждабаи находится тяжелое вооружение (снаряды для танков и ракеты для минометных установок). Оружие, которое никем не охраняется. «Опасность для граждан», — предупреждает комитет по правам человека.
После государственного переворота против короля Идриса в 1969 году Каддафи немедленно сел за переписывание Ливийской истории. Он отвел берберам (или амизигам – «свободные мужчины», как они себя сами называли) самобытным жителям Северной Африки, не более чем второстепенную роль и обозначил арабов как настоящих ливийцев. Таким образом, он сам уничтожил себя, сына кочевников-бедуинов арабского происхождения, в глубине души как ливийца.
Он не имел ничего общего со старыми греческими и арабскими городами в Ливии. Руины напоминали ему об итальянских захватчиках. И в то время, когда почти никто не оглядывался на монументы Лептис Магны, Сабраты и Кирены, музей Триполи выставлял одну за другой экспозиции о Брате-Лидере, где были его собственный джип и фольксваген.
«Каддафи, во время государственных визитов в Париж или другие европейские столицы ночевал в своей собственной, хорошо всем известной бедуинской палатке, но бедуинские традиции, которыми он кокетничал, были из очень давних времен». Говорит Мохаммед Жерари, директор национального архива. «Поскольку он сам был бедуином, он хотел дублировать оседлые формы и ценности бедуинов, его дворец был превращен в бедуинскую палатку. Он считал, что мы образовали города и все, что было современного в жизни, поэтому все это должно быть разрушено, вплоть до культуры и экономики. Хотя в это же время бедуины современности не имели более примитивного образа жизни. Они же не стояли на месте, когда их верблюды искали еду. Они уже говорят о полезности правительства и правил. Но Каддафи специально демонстрировал жизнь бедуинов с плохой стороны».
«Его правление было срежессированным хаосом. Не было ничего стабильного, все могло в один момент измениться на диаметрально противоположное. Он не имел никаких постоянных решений», рассказывает Вальда. «Вдруг ты не имеешь права более иметь второй дом. Не можешь больше ездить на другие континенты. Не можешь выступать за спортивный клуб. Не можешь изучать никакой иностранный язык». Многие известные мыслители боялись оказаться в тюрьме Абу Салим, где в 1996 было убито охраной около 1200 заключенных. Муллы были брошены в тюремные камеры, когда оказалось, что их религиозные убеждения важнее, чем новый лидер Ливии. Революционные комитеты, которые состояли из преданных Каддафи приверженцев, следили за людьми в школах и на работе. Правительство имело сто тысяч призрачных служащих, которым ничего не надо было делать, чтобы получать свои деньги. Подхалимы жили в роскоши, в то время даже осторожная критика, как говорит ливийская поэтическая пословица, была изъята от солнца.
Даже пейзаж должен был следовать общим правилам. «Он перенес искусственно линию Триполи путем наращения морского дна песком и посадил там пальмы – как знак того, что Ливия повернулась спиной к Средиземному морю», — рассказывает Мустафа Турьеман, который с 1979 года работает археологом при Министерстве Древностий. «Он был бог уродства!»
НА ОБЛОМКАХ. Национальный Банк Торговли и Развития в Аль Завиах в марте 2011 года был разрушен ракетами во время сражения между сторонниками Каддафи и повстанцами. Городу, с его двухсоттысячным населением, нанесен значительный ущерб, но нефтеперерабатывающий завод, который снабжал Триполи и другие районы на западе Ливии, был сохранен.
Когда днем 17 февраля 2011 года первые раненые начали поступать в отдел первой помощи в Аль Яла госпиталь в Бенгази, хирург начала во весь голос давать инструкции. Но внезапно она закрывает рот. Ее муж ведь всегда говорил: «Марьям, женщина не должна принимать решения. Дай сначала слово мужчине». Был ли он прав?
Между тем, снаружи на улице жители обстреливаются войсками. Команда Каддафи запретила директору госпиталя оказывать помощь повстанцам. Когда ж помощь все ж оказывали, то представители режима вломились в больницу, чтобы переписать имена врачей, которые остались выполнять свою работу. Но 31-летняя Марьям Эштиви и не подумала снимать свой белый халат.
Изо дня в день для ливийских женщин был установлен порядок: подчинение мужчине. Или же нет? Ливия всегда была страной умеренного мусульманства. Каддафи стимулировал женщин работать и учиться. Но остается вопрос: действительно ли страна, ищущая присоединения к своим соседям по другую сторону Средиземного моря, хочет дать равные права женщинам или же талант половины населения страны останется неиспользованным?
ГОРЬКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ. В музее в Мисраты документирующего ливийскую революцию молодая женщина фотографирует предметы , которые, как полагают, были использованы Муамаром Каддафи. В том числе тапочки, головной убор, зонтик, даже набор фарфоровых тарелок. Фотографии местных жителей, которые погибли во время осады города в 2011 года, покрывают стены.
Но возможно, что прошедшие годы, когда Эштиви должна была бороться против глубоко укоренившейся арабской традиции, были хорошей школой для тех кровавых первых дней ливийской революции. «Я работаю, по правде говоря, в мужском мире», — говорит она. Ее родители лучше б видели ее на более спокойной работе аптекаря или окулиста.
Ее начальник отделения, разумеется, мужчина, не так-то просто к ней относится. Ее коллеги мужского пола никогда не получают критики, когда они делают обход, но когда она представляет лечебный случай шефу, он всегда что-то отмечает, как будто он хотел бы видеть ситуацию по-другому. Но Эштиви, несмотря на недоразумения, продолжает работать. Точно так же накануне ее свадьбы она ясно объяснила своему будущему мужу, химику: «Я – хирург, я работаю в госпитале и у меня есть своя собственная машина». На это у него тогда не было возражений. В большей или меньшей степени это можно назвать браком по расчету. Они были представлены друг другу его сестрой, и через два месяца свиданий последовало обручение, которое закончилось традиционной трехдневной свадьбой с семьюстами гостями. Они дали друг другу обеты в присутствии женщин, в то время как мужчины должны были ждать снаружи повторения церемонии для жениха.
НОВОЕ НАЧАЛО. Невеста, укутанная в кружева, выводится из дома для раздельного свадебного торжества в Бенгази. Еще предстоит выяснить, получили ли ливийские женщины больше свободы, чем при Каддафи, но ожидания более чем высоки.
Как только они поженились, он думал совершенно иначе о ее работе. «Извините меня, но я должна это сказать, мужчина не хочет видеть женщину, которая достигает больше, чем он», говорит Эштиви. С утра ее муж позвонил ей, чтобы сказать, что он хочет развестись. По исламским законам, действующим в Ливии, женщина не может против этого ничего сделать, так же не может, даже если она на третьем месяце беременности, как и было в случае Эштиви. Спустя почти год после войны некоторые друзья и члены фамилии решили, что Марьям и ее муж должны попробовать начать все с начала еще раз. «Возможно, он получил свой урок. Если ты уступишь госпиталю, твоя дочь больше не будет иметь матери».
Но простым повстанцам было все равно, что их оперирует женщина. Даже сейчас Марьям все еще часто слышит от мужчин, которые приходят в Аль Яла госпиталь вместе со своими женами, что они счастливы, что им помогла женщина врач. Поэтому Эштиви не сильно беспокоится об этой ситуации на работе. В Бенгази много женщин, которые делают карьеру: профессора, адвокаты, судьи, инженеры, политики. «Ливийские женщины сильные и образованные. Мы сможем сами со всем справиться».
ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ РАСКРАСКА. Здание, внутренней службы безопасности Каддафи когда-то было одним из самых страшных ориентиров Бенгази, его избегали. Его стены теперь покрыты граффити и насмешливыми коммиксами свергнутого ливийского лидера.
Что же Марьям может рассказать о стане в целом. «Я пережила все», вздыхает она. «По отношению к Ливии все еще продолжается блокада, но в государстве все еще помнят другие времена, когда восток приносил много денег от нефтяного бизнеса, но едва ли что-то приносило лично нам во времена Каддафи». Так же она считает, что регионы к югу и к востоку от Триполи должны получить больше автономии в новой Ливии. По радио и на улицах звучит сильный голос. «Это снова война, вербальная война», говорит Марьям, и она не знает, кто и во что на сегодня должен верить. Она была потрясена смертью американского посла Кристофера Стивенса, но она считает так же плохо обвинять, указывая пальцем на Ансара аль Шариабригаде, который защищал госпиталь. «Это были свободные, уважаемые люди», говорит она. Это были слухи аутсайдеров, которые хотят разрушить недавно восстановленную связь с США.
ПРИГЛАШЕНИЕ В МИР. Касим Абду Салам Хабиб (39) открыл для посещения туристов свой старый, 600-летний дом. Он благоустроен, но нуждается в реставрации. У него не было много посетителей в эти дни, но он не падает духом.
Эштиви все еще набожная мусульманка, которая считает нормальными организованные замужества и никогда еще не была за пределами Бенгази. Хотя в ее маленьком, но стабильном мире все в изрядном беспорядке.
Несмотря на это, она видит причины для оптимизма. Ее опыт в госпитале во время революции, когда день и ночь все сплоченно работали, чтобы помогать и повстанцам, и сторонникам Каддафи, в то время, когда люди из города приносили им еду и одеяла, кое-чему ее научил о ее же согражданах. «Во времена Каддафи мы думали, что мы не добродетельны, что никто из нас не воспринимает нас всерьез», говорит она. «А сегодня мы видим только хорошее: насколько прекрасна наша земля».
С другой стороны Марьям отмечает, что город еще не преодолел травму войны. И это касается и ее тоже. Был снят фильм о ее мужественном поведении в госпитале. Она не может его смотреть. «Ни в коем случае», говорит Эштиви. Она не смотрит новости. «Я становлюсь мрачной. Иногда я думаю: почему умерли те люди? Они отдали жизни за тот хаос, в котором мы сейчас живем?»
Самое худшее, что еще до сих пор течет кровь. Очень плохо. До революции в Аль Яла в год приходило по крайней мере четверо человек с огнестрельными ранами. Учитывая оружие, которое свободно гуляет по Ливии, Марьям обрабатывает на сегодня четыре подобные раны в день. «В этом мы преуспели», говорит она со вздохом.
Если я думаю о будущем Ливии, несовершеннолетней страны с острым болезненным ростом, то я вижу передо мной 61-летнего мужчину, которого я встретил на старом рынке Бенгази. Его зовут Мустафа Гардоум и он зарабатывает жалкие гроши в своей лавке в старом городе. Уже с 1996 года он стоит на одном и том же месте на углу улицы, в паре сотен метров от Средиземного моря, где еще ребенком он ловил рыбу.
Простая фото экспозиция Гардоума была первой в своем роде в Бенгази и, возможно, первой во всей Ливии. Сюда приходили люди небольшими группками, чтобы постоять и жадно поразглядывать фотографии. Чтобы увидеть замалчиваемое прошлое страны. Они увидели мулов, которые тащились по проулкам, нагруженные бочонками с оливковым маслом, освещенную площадь Мучеников в период Османской империи, в настоящее время населенную продавцами украшений, итальянское здание парламента, которое при Каддафи должно было уступить место парковке. Пожилые мужчины сидели на корточках рядом с фотографиями Гардоума. Их глаза говорили то, что они не могли сказать вслух. На некоторых фото были изображения, которые были еще недавно запрещены: старый ливийский флаг, который на сегодня является новым ливийским флагом.
В галерее городских образов Гардоума висели так же плакаты, в которых угадывались провокационные тексты, такие как: «Кто жертвует свободой ради безопасности, тот не получает ничего», «Свободомыслящие в Америке и Европе, вы нас всегда разочаровываете», «Ливийское население важнее». Естественно Гардоум получал проблемы. Каждый год в сентябре, когда прославлялась властная хватка Брата-Лидера, Гардоума арестовывали, и он должен был провести ночь в тюремной камере. «Мы прекрасно знаем, чем ты занимаешься», говорилось ему. И уже вскоре он всегда был освобожден. После чего он снова выходил на улицу со своими фотографиями и призывами. Только лишь фото заклятого врага Каддафи он хранил дома в своей рабочей комнате, где он писал на стене свои мысли, которые он не осмеливался никому показывать за пределами своего дома. Это были горькие слова: «Потолок режима настолько низок, что я не могу стоять прямо».
РЕШИТЕЛЬНЫЕ. Медленно возвращается нормальная жизнь, ливийцы надеются, что отели, такие как Мариот в Триполи (зеленая башня слева), возобновят свою работу и туризм снова начнет развиваться.
Когда в середине февраля начались мирные протесты, Гардоум закрыл свою лавочку. Спустя восемь месяцев позже, в день, когда Каддафи был убит, он пошел и встал вместе со своими фотографиями на рынке. Но кроме своей основной коллекции, у него на сегодня также фотографии художников, ученых, солдат, которые были казнены, потому что они перешли дорогу диктатору. Так же он показывает сегодня картину, которую он нарисовал сам в 1996 году. На холсте стоит монументальная фигура в темной долине с факелом в руке. Гардоум задумывал это как автопортрет, но бессознательно увековечил изгнанную статую Септимия Севера.
В этот новый свободный день Гардоум поставил картину на мольберт. Точными мазками он дорисовывает на заднем плане толпу химерических фигур. С довольным кивком он осматривает результат: портрет недостроенной нации, людей, которые вечером после революции стоят плечом к плечу. Все еще ослепленные светом факела, но ожидающие, что мрак откроет себя для новой панорамы.
Печатная версия: National Geographic, февраль 2013 года
Источник: http://www.nationalgeographic.nl/
Автор текста: Robert Draper
Перевод © spletnizza.com 2016
