Будучи студенткой, Эшли Барнет попала в тяжелую аварию на Техасском плато. У нее был перелом таза, разрыв селезенки и большая потеря крови. Эшли говорит, что на месте аварии она пребывала между двумя мирами – на одном скорая помощь, пытающаяся спасти ей жизнь, и белый свет на другой стороне, где не было страха и боли.
Сначала она подумала, что у нее сильная головная боль. Поэтому 22-летняя Карла Перез, мать 3-летней Генезис и находящаяся на пятом месяце беременности, легла спать в комнате своей матери. Когда боль только усилилась, она, не вставая с постели, попросила младшего брата позвонить в скорую.
На дворе стояло воскресенье, 8 февраля 2015 года, незадолго до полночи. Скорая помощь доставила Перез из ее дома в Ватерлоо, Небраска, в Методистский Женский Госпиталь в Омахе. Когда Перез потеряла сознание в отделении первой помощи, врачи подключили ее к кислородной машине, чтобы обеспечить подачу воздуха младенцу. Сканирование выявило проблему – обширное мозговое кровоизлияние создало опасно высокое давление в черепе.
Перез перенесла инсульт, но младенец каким-то чудом переживал все абсолютно нормально – его сердце билось сильно и регулярно. Когда второе сканирование было сделано в 2 часа ночи, сбылись худшие опасения врачей – давление в черепе Перез возросло так сильно, оно деформировало мозговой ствол. «Тогда мы поняли, что дело добром не кончится», — сказала наблюдающай Перез акушерка Тифани Сомер-Шелли.
Сейчас Перез находится в неопределенной зоне между жизнью и смертью – с мертвым мозгом и искусственно поддерживаемым живым телом. На то есть причина – ее 22-х недельный ребенок не смог бы выжить сам по себе. С каждым днем все больше пациентов оказываются в подобной ситуации, благодаря современным технологиям; теперь жизнь не отключают, а уменьшают. С открытием зоны лимбо понятия как жизнь и смерть стало сложнее определять, ведь люди, которые считались умершими, возвращаются и рассказывают о загробной жизни.
Смерть это процесс, а не мгновенное событие, заявляет реаниматолог Сэм Парниа в своей книге Стирая Смерть (2013). Когда пропадает пульс, тело останавливается. Но некоторые органы не умирают сразу, а продолжают некоторое время работать. Смерть обратима даже после ее наступления, пишет Парниа.
Каким образом смерть обратима? Что видит и осознает человек, находясь в лимбо? В Сиэтле биолог Марк Рот дает своим подопытным животным препараты, понижающие их восприятие и создающее имитацию смерти. Сердечный ритм и обмен веществ сходят с нормальных показателей до состояния зимней спячки. Цель его работы – приостановить процесс смерти у пациентов с сердечным приступом, тем самым давая им достаточно времени для оказания помощи.
В Балтиморе и Питсбурге службы спасения под руководством хирурга Сэма Фишера понижают температуру тел жертв ножевых и огневых ранений. Так пациенты теряют меньше крови, а хирурги получают больше времени для работы. Охлаждение тел имеет ту же причину, что и эксперименты Рота – временно «убить» пациента, чтобы спасти ему жизнь.
В Аризоне примерно 130 человек находятся в замороженном состоянии. Специалисты по криоконсервации надеются в далеком будущем разморозить своих клиентов, и вылечить их.
В Индии невролог Ричард Дэвидсон изучает буддистских монахов, способных переходить в состояние тукдум – тело в течение недели не показывает признаков жизни, но остается свежим. Дэвидсон пытается понять, работает ли еще мозг после остановки всех остальных органов.
А в Нью-Йорке Парниа рассказывает о новых возможностях отсроченной реанимации. По его мнению, сердечно-легочная реанимация работает лучше, чем многие думают; под особыми обстоятельствами, — пониженная температура тела, регулярный массаж сердца под определенным давлением и подача кислорода в нужный момент, — возможно вернуть людей из состояния смерти без долгосрочного вреда, даже если и сердце несколько часов не билось. Теперь он пытается понять, что видят люди, у которых останавливалось сердце, и что они могут рассказать об этой зоне лимбо.
Линда Чемберлейн, со-основатель корпорации крионики Алькор в Аризоне, рядом с замороженным телом ее мужа Фреда.
Кислород играет важную роль на границе между жизнью и смертью, считает Марк Рот, член онкологического научного центра Фреда Хатчинсона в Сиэтле. С момента открытия кислорода в 1771 году, стало ясно, что он является необходимым условием для жизни. Однако ученые восемнадцатого века не знали про два качества кислорода. Конечно, недостаток кислорода может привести к смерти животного, говорит Рот. Но если уменьшить подачу кислорода еще сильнее, животное будет жить, впав в анабиоз.
Рот показывает на земляных червей, животных, которым хватает лишь 0.5% кислорода в воздухе для существования. Если понизить содержание кислорода до 0.1%, черви умрут. Но если понизить концентрацию кислорода до 0.001%, черви впадут в состояние подобное зимней спячки, в которой они выживают в экстремальных условиях. Они кажутся мертвыми, но все еще живы – в их теле все еще теплится огонек жизни.
Чтобы погрузить своих испытуемых животных в спячку, Рот дает им йодистую соль, вещество, сильно понижающее потребность в кислороде. Он собирается протестировать этот метод на людях. Цель эксперимента – максимально предотвратить урон, наносимый телу во время инфаркта. Если йодид замедляет клеточное дыхание, говорит Рот, это поможет избежать проблем, вызванных восстановлением кровотока после таких операций, как ангиопластика сосудов. Если понизить скорость кровяного потока, то по кровеносным сосудам не будет поступать слишком много крови, и сердце сможет без проблем использовать кислород.
Рот следует правилу из уроков биологии – что меньше движется, то дольше проживет. Семена и споры, например, практически бессмертны и могут быть жизнеспособными в течение сотен тысяч лет. Рот верит, что в будущем с помощью веществ типа йодита люди перестанут умирать от сердечных приступов. В Австралии в скором времени начнутся клинические испытания для проверки этих возможностей.
Однако такие методы не спасли бы Перез, ведь ее сердце работало безотказно. Спустя день после сканирования мозга акушерка Сомер-Шелли попыталась объяснить шокированным родителям Перез, что мозг их дочери умер. Родной язык семьи Йеменез – испанский, — и все, что говорил доктор, переводил переводчик. Однако не язык стал проблемой в общении, а термин смерть мозга.
Термин был создан в конце 60-х, когда медицинское сообщество сделало два открытия – продление жизни путем применения высокотехнологичных устройств и возможность трансплантации органов, что дало возможность расширить границы жизни. Раньше смерть объявляли, когда человек не дышал, и не было признаков пульса. Теперь, когда обе функции можно заменить аппаратами на постоянной основе, эта дефиниция смерти больше не подходит. Из-за этого возникает целый ряд вопросов – является ли пациент, с искусственно поддерживаем дыханием, мертвый? Если пациента отключить, сколько нужно ждать перед тем, как его органы могут быть изъяты для пересадки? Поэтому группа исследователей из Гарварда разработала два новых формулировки для смерти в 1968 году. Помимо традиционных критериев оценки смерти существуют также неврологические критерии для смерти – мозг пациента считается мертвым при трех критериях: кома или невосприимчивость, отсутствие спонтанного дыхания и отсутствие рефлексов ствола головного мозга. Для последнего существуют ряды тестов, например, двигаются ли глаза пациента при поступлении в ухо холодной воды?
Если бы я послушала врачей, то навещала бы свою дочь на кладбище, заявляет мать Джахи, Найла Винкфилд. В 2013 ее дочери поставили диагноз смерти мозга.
Все это кажется разумным, и все же противоречит здравому смыслу – пациенты с мертвым мозгом не кажутся мертвыми, это противоречит врачебному опыту, объявить смерть пациента при работающем сердце, кровообращении и внутренних органах, написал американский невролог Джеймс Бернат в 2014 году. Его статья, написанная с целью разъяснить и защитить термин смерть мозга, была выпущена в момент газетной популярности двух противоречивых пациентов. Первой была Калифорнийка Джахи Макмэт, которая страдала тяжелой гипоксией мозга после удаления миндалины. Ее родители отказались принимать диагноз смерть мозга. Другим случаем являлась беременная Марлиса Муньоз с умершим мозгом. Большая разница между Муньоз и Перез заключалась в том, что родители Муньоз отказались искусственно поддерживать ее тело живым. Так как врачи считали, что Техасский закон обязывает их спасти жизнь не рождённого ребенка, отказ не был принят. В конечном счете, судья постановил, что больница была не права.
Спустя два дня после кровоизлияния Перез ее родители и отец еще не рожденного ребенка сидели в госпитале. В тот день происходила встреча между ними и 26 сотрудниками госпиталя – неврологами, специалистами, медсестрами, капелланами и этиками. Родители напряженно слушали переводчика – у их дочери больше не работал мозг, и врачи предлагали соматическую поддержку Перез, пока младенцу не исполнится 24 недели и у него будет 50% шанс выжить при искусственных родах. Если им повезет, тело Перез удастся сохранить в хорошем состоянии и, тем самым, повысить шанс выживания малыша.
Возможно, Модесто Йеменез, в тот момент вспоминал разговор с акушеркой Перез, которую он отвел в сторону и спросил: «Моя дочь больше не проснется?» «Возможно, нет», ответила она. Это было одна из самых тяжелых вестей, которую Сомер-Шелли приходилось перенести.
Берта Йеменез часто разговаривает с фотографией своей дочери, которой вынесли диагноз смерти мозга на пятом месяце беременности. Чтобы спасти младенца, тело Перез поддерживали живым 54 дня.
Рационально, термин «смерть мозга» то же самое, что и смерть – Перез умерла в момент остановки ее мозга. Но глядя на пациентку, такого впечатления не создавалось. Перез как будто только что прошла через операцию – ее кожа была теплой, грудь равномерно поднималась и опускалась, а в ее животе жил и шевелился ребенок.
Родители Перез приняли смерть мозга своей дочери. В разговоре с врачами они повторяли, что молятся о чуде. Если под чудом подразумевается возвращение мертвых к жизни, то врачи уже творили подобные чудеса.
Семья Мартин пережила чудесное событие, когда их младший сын Гарделл упал в замерзшую реку прошлой зимой и умер. Парнишка жил со своей матерью, отцом и шестью братьями и сестрами на большом участке земли на плато в Пенсильвании. В солнечный день марта 2015-ого года родители, 2-х летний Гарделл и еще два их сына пошли играть на улицу. У реки Гарделл потерял равновесие и упал в ледяную воду. Его братья растерялись, когда не сумели сразу его найти. К тому времени, когда Гарделла реанимировала скорая помощь (сосед вытащил его из воды) его сердце не билось уже 35 минут.
До ближайшего госпиталя было 15 километров. По дороге реаниматологи продолжали массировать сердце Гарделла, но его пульс не восстанавливался, а температура тела остановилась на 25 градусах. Тогда было решено перевести его на вертолете в более современный госпиталь, находящийся в 30 километрах от места. Пульса все еще не было.
«Он не показывал ни одного признака жизни», вспоминает глава отделения скорой помощи и детский анестезиолог Ричард Ламберт. «Кожа Гарделла была темная и его губы были голубыми». Ламберт содрогнулся – он знал, что дети, утонувшие в холодной воде, иногда восстанавливаются без потерь. Но пробыть в воде так долго, как Гарделл, и выжить… про такое он не слышал. Что усложнило дело еще сильнее, в крови Гарделла был низкий уровень кислорода, из-за чего его внутренные органы могли отказать в любой момент.
В отделе скорой помощи стоял вопрос – есть ли шанс на спасение? Ламберт и его помощник Маффей отказались бросать борьбу – вода была ледяной, разговор шел о ребенке, реанимация началась минуты спустя изъятия тела из воды и не останавливалась ни на минуту. «Давайте продолжим бороться», сказал Ламберт команде.
Реанимацию продлили сначала на 10, потом на 20 и на 25 минут. К тому времени сердце Гарделла не билось уже полчаса, дыхания тоже не наблюдалось. По словам Ламберта, Гарделл спал, холодный труп без единого признака жизни. Но попытки вернуть труп к жизни не прекращались – те, кто массировал сердце Гарделла, менялись каждые две минуты: сложно продержаться дольше, не сделав ошибок. Другие приносили катетеры для горла, живота и других органов для поступления теплых жидкостей для повышения температуры. Но ничего не получалось.
Тогда Ламберт и Маффей решили интубировать Гарделла, чтобы подключить его к аппарату искусственного дыхания. Это было рискованно, но это был последний шанс. В последний раз они решили проверить пульс Гарделла.
Это было невероятно, но врачи нащупали слабый, но непрерывный пульс. Три с половиной дня спустя Гарделл покинул больницу в окружении родственников. Он слабо стоял на ногах, но в остальном был в полном порядке.
Малыш Гарделл Мартин упал в ледяную воду в марте 2015. Три дня спустя он покинул больницу живым и здоровым.
Как Гарделл пережил ту 101 минуту, рассказать он вряд ли сможет. Но есть люди, которые могут выжить благодаря длительному и правильно проведенному массажу сердца, и могут поведать о том, что увидели. Эти люди в буквальном смысле пересекли границу, часто при брутальных обстоятельствах, и обладают уникальными знаниями о посмертной зоне. На эту тему сделано много исследований – самое недавнее было проведено под руководством Сэма Парниа главы реанимационного отдела в университете Стони Брук. С 2008 года он исследовал 2060 случаев остановки сердца в 15-и университетах Америки, Британии и Австралии. Из 330 людей, переживших остановку сердца, Парниа и его команда говорили со 140. Из них, 55 людей испытали своего рода сознание во время реанимации.
Большинство не помнят особенных деталей, некоторые ощущения называются часто – ускорение или замедление времени, чувство мира и спокойствия, расслабления, радость или вспышка золотого света. Другие говорят о менее приятных ощущениях – чувства страха, утопления, нахождения в водовороте, или видение людей, погребенных в стоящих гробах.
Во время семейного пикника хирург Тони Цикориа отошел позвонить матери, когда в него ударила молния и парализовала его сердце. По словам Цикории, его подсознание покинуло тело и пошло вверх к бело-синему свету.
Это исследование расширяет знание о том, что происходит в мозге пациента при остановке сердца, пишет Парниа в своей книге. В своих последующий исследованиях команда хочет узнать, как такое состояние влияет на человеческий мозг. Часто это негативные последствия, вроде когнитивных проблем посттравматического шока, но есть и положительные последствия: для многих людей, испытавших остановку мозга, жизнь обретает новых смысл, и люди начинают ценить ее. Это часто видно в книгах, которые написали эти люди – хирург ортопед Мэри Нил описала свое утопление, произошедшее 14 лет назад во время катания на каноэ в Чили. Она почувствовала свою душу, покидающую ее тело и выныривающую из воды, в то время как ее колени сдавило настолько сильно, что ей переломало кости. Я шла по невообразимо красивой дороге к сверкающему зданию с куполом; хоть я и знала, что дойдя до здания, я умру, я хотела попасть в него, пишет она. Она удивлялась этому чувству, и потом спросила, сколько времени она пробыла в воде (по словам свидетелей, 30 минут). Мэри утешала себя тем, что ее семья продержится без нее, как вдруг она почувствовала, что ее тело вытащили из воды, и спасательная команда начала искусственное дыхание. Один из них повторял – Дыши, Дыши! Мэри нашла это очень раздражительным.
Невролог из Кентуккийского университета Кевин Нельсон скептически настроен к рассказу Нил. Но ему не понравились не воспоминания, а как Нил их описала: «Тело не может просто взять и вернуться из мертвого состояния», сказал он во время дебатов в Нью-Йорке в 2013 году. У Нельсона, в сравнении с Парнией, другой взгляд на смерть: мозг человека – очень активный орган, который никогда не прекращает работу. Мозг Нил, скорее всего, из-за нехватки кислорода впал в состояние, похожее на состояние мозга во время сна. Для Нельсона, видения света в конце туннелей и прочих ощущений являются последствием не смерти, а удушения – человек теряет сознание, но не умирает.
После лобового столкновения при автомобильной аварии студентка Трисиа Баркер оказалась в госпитале Техаса с огромной потерей крови. По ее словам, во время операции она вышла из своего тела и наблюдала за линией на сердечном мониторе.
Другие научные исследования дают другие объяснения тому, что испытывают люди с мертвым мозгом – невролог Джимо Борджиджин из Мичиганского университета исследует мозговые волны девяти крыс с остановкой сердца. У всех крыс была зафиксированы высокочастотные гамма-волны сразу после остановки сердца, которые также важны при медитации – они показывают больше организованности, чем обычные волны. Исследователи, полагают, что это и является причиной видений людей в предсмертном состоянии – люди оказываются в зоне увеличенного восприятия, прежде чем умереть навсегда.
Еще одно сложно объяснимое явление в теме жизни и смерти – тукдам, феномен, встречающийся у монахов: их тела остаются без признаков разложения неделю спустя их смерти. Ричард Дэвидсон из Висконсийского университета, годами проводивший неврологическое исследование медитации, годами восхищался этим феноменом, особенно когда он увидел монаха в состоянии тукдам.
Я знал, что он не жив. Тем не менее, со стороны казалось, что он был в глубокой медитации, говорит Дэвидсон – его кожа была свежей и здоровой, тело не показывало признаков разложения. Он решил исследовать тукдам, и создал две зоны со стетоскопами и аппаратурой в Индии. Он возглавил группу из 12 Тибетских врачей, вместе с которыми он исследовал тела монахов – желательно до того, как они умерли. Они хотели установить, если ли мозговая активность после смерти.
Предположительно, многие монахи впадают в особое состояние медитации перед смертью, которое держится какое-то время после ее наступления. «Чтобы понять, как это работает, стандартное мышление не поможет», говорит Дэвидсон. Его исследование предрасположено к западным наукам и знаниям, но Дэвидсон надеется обнаружить новые нюансы зоны лимба с помощью своих коллег.
Процесс разложения начинается вскоре после смерти – без поступления команд из головного мозга жизненно важные функции тела начинают разлагаться. Когда мозг Карлы Перез умер, команда из сотни врачей искусственно поддерживали ее тело живым, чтобы младенец смог выжить. Ее состояние было под наблюдением 24 часа в день – давление крови, функции нервных клеток и электролиты проверялись постоянно, а питание для тела поставлялось через системы интенсивной терапии. Хоть Перез и была мертвой, никто ее за таковую не принимал – с ней обращались, как с коматозным пациентом.
Тодд Ловгрен, работавший с Перез, сам потерял одного из своих пяти детей. Если бы его дочь все еще жила, ей бы было 12. «Я работал с Перез как с человеком, а не как с куском мяса. По-другому было нельзя. Передо мной лежала молодая женщина с лаком на ногтях, который ей накладывала ее мать. То, что ее мозг не работал, для меня ничего не значило.» В то же время он знал, что мозг Перез не просто умер – его оставшиеся живыми части находились в постоянном процессе разложения и отмирания.
10 дней спустя после кровоизлияния мозга у Перез, было обнаружено тромбирование крови – признак того, что тромбы вышли из зоны инсульта в кровяной поток, новый сигнал того, что восстановление Перез было невозможным. Условно, проблема со свертываемостью крови была под контролем, но врачи не хотели прибегать к Кесареву сечению если ситуация не ухудшится.
Сэм Парниа видит смерть как процесс, обратимый при определенных обстоятельствах: «Клетки в нашем теле умирают не в тот же самый момент, что и мы: некоторые органы остаются в отличном состоянии спустя дни после смерти. Назначение смерти врачом часто зависит от личного восприятия врача на смерть», считает Парниа. Когда он сам начинал работать, он прекратил массаж сердца спустя 5-10 минут, посчитав, что дальнейший массаж может навсегда повредить мозг жертвы.
Скотт изменил жизни многих в лучшую сторону – после смерти 17-летнего сына Дианы Сантаны его органы были пересажены 76 людям. Род Грэмсон, получивший его сердце, встретил родителей Скотта на месте аварии.
Специалисты в области реанимации изобрели способ противостоять разложению органов, даже когда пульса больше нет. В этом помогает понижение температуры тела – в некоторых госпиталях пульс понижают до состояния реанимации. Врачи также знают, что упорство окупается, особенно в больницах с аппаратами искусственного дыхания. В будущем, возможно, будет доступно лечение йодитом.
Парниа сравнивает процесс реанимации с полетом – кажется невероятным, что люди могут летать, но братья Райт все же покорили небо в 1903. Между первым полетом и первым шагом на луне прошло всего 66 лет. Парниа считает, что развитие реанимации набирает обороты – теория необратимости смерти сравнима с теорией невозможности полета, которую братья Райт опровергли в Китти Хоук.
Сегодня врачи могут время от времени вырвать пациентов из объятий смерти. Как, например, маленький Ангел Перез, который родился из чрева мертвой матери путем Кесарева сечения 4 апреля 2015. Ангел живет благодаря стараниям врачей, которые 54 дня поддерживали тело его матери в благоприятном состоянии, позволив свершиться рождению 1300-граммового младенца. Ангел – чудо, на которое молились его родители.
Печатная версия: National Geographic, апрель 2016 года
Источник: National Geographic, 10.04.2016
Автор текста: Robin Marantz Henig
Перевод © spletnizza.com 2016
